Хмелевская Иоанна.
Как выжить с мужчиной

Я сидела за столиком и ревмя ревела. Слезы лились прямехонько в гуси­ную печенку, так что соуса, которого по рецепту не полагается, образовалось жуткое количество. Его становилось все больше и больше, пока блюдо не стало совсем несъедобным. Напротив, как все уже легко догадались, сидел мужчина, который меня разлюбил. Явление это — я сейчас не о соусе в гусиной печенке — достаточно рас­пространенное, принимает разные фор­мы и бросается в глаза более или менее, впрочем, иногда и совсем не бросается, что, правда,  бывает раз в сто лет. Ведь это каким же надо быть пнем, чтобы не распознать женщину, которую разлю­били не по ее желанию.

Большому горю обязательно нужен какой-то выход. Иначе оно просто задушит всякую нормальную женщину. Ненормальную тоже. Таких заду­шенных обычно вынимают из петли, вылавливают из проточных и непроточных вод и подвергают неприятной процедуре промыва­ния желудка. На подобные неэстетичные, нера­зумные и достойные всяческого порицания дей­ствия их толкает именно этот не нашедший выхода, шипящий в подкожных, соединительных, жировых и каких там еще тканях клубок зло­вредных и умственно ограниченных змей. Данная умственная отсталость проявляется в том, что, утопив или отравив свою жертву, они тем самым лишаются объекта издевательства, и все развлечение — насмарку. Но это так, к слову.
По каким-то таинственным и необъяснимым причинам мужчины вдруг перестают любить жен­щин, за которыми еще совсем недавно носились, как мартовские коты. Я здесь не говорю, конеч­но, о тех случаях, когда эти причины видны нево­оруженным глазом и все вокруг диву даются, что он в ней так долго видел. Тогда исчезновение чувств кажется всем вполне обоснованным, ибо:

• Прежняя сильфида разжирела, как свиноматка, и ужасно сопит, когда моет ноги.
• Жутко постарела: лицевая часть в морщинах, да и все остальные — изрядно привяли.
• Дома ходит растрепанная, в старом халате, шлепая тапками со стоптанными задниками.
• Собственно говоря, никогда не умела прилично готовить. А сколько можно выдерживать дрянную жратву?
• Скандалит, ноет и вообще зудит.
• Ноет, зудит и предъявляет претензии, как вариант, рассказывает со всеми под­робностями, что снилось соседке со второго этажа, именно тогда, когда нормальный человек:

a) смотрит чемпионат мира по футболу, где мы дошли до финала;
б) вдруг находит решение профессиональной проблемы, с которой безнадежно мучается последние два года;
в) забросил удочку, а огромная рыба хо­дит вокруг его приманки;
г) хочет, наконец, спокойно почитать га­зету;
д) как раз сладко засыпает;
е) пришел домой жутко голодный и вмес­то конкретики на тарелке получает ду­ховную пищу, от которой звенит в ушах;
ж) говорит по телефону с кем-то важным, кого наконец-то удалось заловить;
з) спешит на долгожданную встречу, а молния на брюках отказывается со­трудничать.

• Транжирит его деньги, возбуждая всеобщий ужас и зависть.
• Получив образование и сделав карьеру, так превосходит мужчину, что скрыть это нельзя, как ни старайся.
• Абсолютно ничего в жизни не достиг­нув, так им помыкает, что скрыть этого нельзя, и т.д.
• Демонстрирует просто неприличную глу­пость.
• Демонстрирует просто неприличный ум.
• Ковыряет в зубах, которые с течением времени утратили свое первоначальное качество.
• Решительно возражает, когда завалива­ются спать на диван в грязных ботин­ках.
• Сама ложится спать на диван в грязных ботинках. Но это уже получается какой-то монстр. Ведь ни одна женщина, даже пьяная в стельку, ничего подобного не совершала с самого сотворения мира.
• И так далее.

Все вышеперечисленные причины исчезно­вения большой любви вполне обоснованны и ни у кого не вызывают удивления. Однако мужчи­ны идут дальше, отправляются в некую неизве­данную область чувств и перестают нас любить без малейшего повода.
Я не подурнела, не растолстела, не постаре­ла, не поглупела, не поумнела, умела готовить, деньги транжирила только собственные, не со­пела, не шаркала ногами, не помыкала, не зудела, грязные ботинки тоже ни при чем.
А он все-таки меня разлюбил.
А черт его знает, может, просто пе­рестал притворяться, что любит?..
Они, конечно, притворяются. И кто знает, может, даже в девяноста процентах случаев. Ну, пожалуй, в семидесяти пяти. А притворяются, потому что этакий тип хочет:

• С кем-то спать, а с этой, что как раз под рукой, выходит легче, проще и дешевле.
• Возвращаться домой, где все прибрано, а грязные рубашки сами постирались и вернулись в шкаф, по пути пришив себе пуговицы.
• Возвращаться домой, где перед тобой сама по себе возникает тарелка с ужи­ном.
• Иметь надлежащий уход на случай грип­па, насморка и проблем с желудком.
• Чтобы кто-то вычистил салон машины без дополнительных расходов.
• Чтобы кто-то им восхищался и обожал.
• Чтобы было на ком выместить стресс, накопившийся на работе.
• Похвастаться красивой женщиной, что нравится другим.
• Не мыть после себя ванну.
• Жить спокойно и с комфортом.

Притворяться более или менее удачно, но все равно это чувствуется. Нет на свете такой толстокожей женщины, чтобы этого не чувство­вала. И нет такой, которая бы в этом себе созна­лась. Каждая себя убеждает, что ничего подоб­ного, ей все только кажется...
Поначалу, когда передо мной поставили эту пресловутую гусиную печенку, ароматную и ап­петитную, я собралась съесть ее с превеликим удовольствием, тем более что была жутко голод­ная. Но уже первый кусок стал у меня поперек горла, загородив дорогу всем остальным.
Зря я так сразу решила взять быка за рога. Надо было сначала подкрепиться.
Если особа женского пола как раз пребывает на диете, то решительное объяснение с мужчи­ной рекомендуется проводить до еды. Железно, данная особа потеряет аппетит и извлечет тем самым из своего несчастья явную пользу, кото­рая в состоянии возместить любые потери. Горь­кие рыдания утихнут на весах, а в измученной душе вспыхнет искорка удовлетворения. А уж потом черная зависть подруг превратит эту ис­корку в настоящее пламя.
Есть, правда, лица, которые, нервничая, лопа­ют со страшной силой. К счастью, таких немного, и можно посчитать их исключением, только под­тверждающим общее правило. Да и для таких есть вполне приемлемый выход: пусть цепляют­ся к мужику после еды, а не до. Может, им и удастся съесть меньше.
А вообще-то еда, как таковая, нужна мужчи­нам. Именно они являются истинными гурмана­ми, ставящими превыше всего вкусовые наслаж­дения. На миллион увлекающихся данной сто­роной жизни самцов приходится только одна самка. Можно таковую считать ошибкой приро­ды и не принимать в расчет. Самцов же надо просто-напросто кормить...
Минуточку, сейчас речь совсем о другом, о кормлении самцов я скажу позже, и вряд ли мне это доставит удовольствие. Ведь дело-то доволь­но опасное...
Тьфу, я же сказала, не сейчас! Прямо ата­визм какой-то!..
Мужчины обожают молчать.
Они бывают жутко болтливыми, что вовсе не противоречит предыдущему тезису. Мужчи­ны болтливы по-своему, с женщиной эти болт­ливые тоже будут молчать. Между собой они сплетничают, аж слюной брызжут, но треп в своей компании — это одно, а молчание — совсем другое. Один из ста тысяч... да какие там тыся­чи, один из ста миллионов готов разговаривать со своей женщиной, ведь, по их мнению, не для разговоров мы, женщины, созданы. Такой тип может, на худой конец, поговорить с по­сторонней женщиной на разные конкретные темы, служебные, например, о политике, на худой конец, о погоде, может детство золотое вспомнить, героическую военную молодость, с посторонней — о чем угодно, но не со своей и не дай Бог о чувствах. Об этом они молчат, как партизаны.
Ну, разумеется, за исключением предвари­тельных нежностей типа: «Я тебя люблю, только ты навсегда, ты — счастье мое, моя ты звездоч­ка, рыбочка, хрюшечка, жабочка» и так далее. Позже, когда связь уже установилась, таинствен­ная сила забивает им кляп в рот и, хоть ты трес­ни, слова из такого не вытянешь, все равно на каком языке.
Особенно, если начинают остывать их чувства к нам, некогда такие пла­менные.
Вот тут-то в воздухе и появляется некий подозрительный запашок.
Какой-то он не такой, как прежде, и каждая женщина это замечает. Раньше все терпеливо сносил, а теперь сердится и скандалит по любо­му поводу. Раньше замечал, а теперь словно ос­леп. Раньше при виде кровати от него аж искры летели, а теперь моментально засыпает мертвым сном, как будто рядом с ним лежит трухля­вое полено. Раньше пытался заключить в объя­тия при любой оказии, выбирая обычно самую неподходящую, теперь отодвигается как можно дальше. Раньше изливал душу и советовался, те­перь мы от третьих лиц узнаем, что его работа сгорела, а сам он получил благодарность в приказе за спасение из пламени секретарши директора.

Стоп, а не в секретарше ли?..
Ничего подобного. Секретарша встречает свою пятьдесят вторую весну, а красавицей она не была и четверть века назад. Исключительно высококвалифицированная рабочая сила. А значит не сердце, а только разум. И как, позвольте вас спросить, такой разум уразуметь?..
А наш подлец все молчит. Молчит и молчит, аж плохо делается. То злой бывает, то равнодушный, еще неизвестно, что хуже. А то из-за ерун­ды так раскричится, хоть святых выноси. А что тут такого, что посудная тряпка забыта на теле­фоне, велика важность, позвонил кто-то, когда в кухне крутилась, только и всего. А вот и нет, нам доходчиво объясняют, что дом превратился в свинарник, и приличный человек такого бе­зобразия терпеть не может. Или на деликатное замечание, что ботинки надо вытирать за две­рью, узнаем, где мы, оказывается, живем. Не в квартире, а в тюрьме, казематы это и узилище, галеры с надсмотрщиками-садистами. Никакой жизни тут нет!..
Ой, худо.
А потом, подлец, молчит.
И что прикажете с таким делать? Никакие вопросы: нежные, умоляющие, наводящие, со слезой, категоричные и деловые, гневные и скандальные — не дают результата. Или уходит от ответа, или заявляет, что нервничает из-за про­блем на работе, а то и вообще ничего не отвечает и по-прежнему молчит. Убить его, что ли? Нет уж, дудки! Убив, уже точно ничего не узнаем и будем мучиться до конца жизни, а то и дольше.
Может, поэтому женщины редко убивают мужчин?
Упорного молчания в подозрительной атмосфере не вынесет ни одна нормальная женщина. Свое собственное — пожалуйста, но только не его. Собственное — всегда обосновано и имеет под собой весьма веские причины, его же — как раз наоборот.
Поэтому любая хочет понять, в чем дело, и выцарапать суть из этого идиотского молчаливого нутра. Она старается, как может, и в ре­зультате добивается того, что:

• Ситуация ухудшается с минуты на минуту, так как он еще не созрел, чтобы расколоться.
• Теряет его из виду и из пределов досягаемости ногтей, так как он, движимый инстинктом самосохранения, не возвра­щается домой раньше полуночи.
• Узнает со всей беспощадностью, что ее бросили, и она должна оставить всякую надежду.
• Слышит разную неумелую ложь.
• Оба убивают друг дружку.

Последний вариант довольно редок, так как обычно одному удается убить другого, самому оставшись в живых.
А упорно безмолвствующий гад, наконец, добровольно нарушит свое молчание только за­тем, чтобы осчастливить нас заявлением, что его чувство сыграло в долгий ящик. Молчал, потому что думал, а хорошенько все обдумав, пришел к выводу, что прежняя любовь окончательно сдохла, а он сам теперь отбывает в неизвестном направ­лении.
Некоторые категорически отказываются от всяких там ящиков и, упираясь всеми четырьмя лапами, клянутся и божатся, что своей женщи­ны они никогда не любили, а только притворя­лись, будучи все в трудах и заботах, что в конце концов им обрыдло. Иногда в этом есть доля правды.
А еще некоторые в подобной ситуации не­сут всякую чушь о дружбе и заботе, поддержа­нии знакомства и добрых отношениях и прочее в том же духе. Правда, глупости они и раньше говорили, так что можете не обращать внимания.
Ясное дело, вся эта прелесть объявляется в тот момент, когда организовывать какое-либо противодействие уже поздно. Мужчина решил очень основательно, хорошенько все утрамбовал и забетонировал. Тут только бомба поможет... Несчастная женщина, не имея под рукой бомбы, может только вырвать себе все волосы, а следовательно, нельзя им давать много времени. Быка за рога надо брать раньше.
Взятие быка за рога заключается в том, что­бы задать нужный вопрос в нужный момент и с нужным давлением. На такой вопрос мы получа­ем ответ, и лучше бы язык у нас отсох раньше.
Будучи в глубине души уверена, что именно я услышу, но цепляясь остатками сил за весьма призрачную надежду и одурманенная запахом гусиной печенки, я нужный вопрос задала, от­вет получила и наконец могла утешиться, что меня больше не обманывают, и спокойно при­ступить к проливанию слез.
Особо отвратительным был тот факт, что он свою печенку съел-таки. С аппетитом.
Ни в коем случае нельзя допустить ошибку с выбором нужного момента для быка.
Дико нервничающая женщина, предчувствуя несчастье, целиком поглощена исключительно своими сомнениями, опасениями, надеждами и волнениями, из рук у нее все валится, серое вещество рассыпается и трепыхаются всякие внутренние органы, рациональные же мысли никак не могут пробиться в ее голову. И вот в самый разгар такого веселенького самочувствия женщина совершенно перестает владеть собой, доходит до точки кипения, глаза застит туман, губы сводит судорогой, и именно этот момент он выбирает, чтобы схватиться за бычьи рога. К удару она совсем не готова и даже не представляет себе, что ее ждет, поэтому легко теряет почву под ногами и впадает в отчаяние.
Спрашивается, зачем, ей все это нужно?
Особа хоть сколько-нибудь благоразумная и предусмотрительная начинает с разговора с самой собой. Отвечает за подозреваемого мужчину, исходит из худшего варианта и настраивает­ся на полный провал. Например:
Она: «Послушай, дорогой, давай поговорим спокойно».
Он: (молчит).
Она: «Послушай, дорогой, мы можем пого­ворить?»
Он: «Гмммм».
Она: «Послушай, дорогой...»
Чтобы зря не терять времени и не тратить весь день на разговор с самой собой, приходится усилием воли выкинуть из головы фанаберии уп­рямого идиота и сразу переходить к следующей фазе, когда он, наконец, отложив газету и с выражением лица:
а.) мученическим;
б) взбешенным;
в) каменным и непроницаемым;
г) лицемерно-доброжелательным;
д) подозрительно-враждебным;
е) возмущенным
начал издавать членораздельные звуки.
Она: «Между нами словно черная кошка пробежала, и как-то ты ко мне переме­нился. В чем дело?»
Он: «Ни в чем».
Она: «Как же ни в чем, когда ты переме­нился?»
Он: «Не переменился».
Она: «Еще как! Мне кажется, ты меня раз­любил».
Он: (молчит и пялится в окно).
Она: «Я же с тобой разговариваю! Ответь мне что-нибудь!»
Он: «Что тебе ответить?»
Она: (скрипя зубами. Разговор с самой собой хорош еще тем, что можно скрипеть чем угодно и когда угодно.) «Слушай, ты меня еще любишь? Я для тебя хоть что-нибудь значу?»
Он: (по-настоящему никогда бы так быстро не сдался, но в разговоре с самой собой можно опустить тяжелые и незначимые фрагменты). «Мммм... ну...»
Она: «Говори прямо! Ты меня еще любишь или нет?»
Он:   (отчаянно вырывает у нее этого быка и сам берется за рога). «Нет»
Она: «Как это, нет?..»
Он: (уже менее напряженно, так как худшее позади). «А так это. Ты спросила. Я ответил. Нет. Не люблю. Ведь это же и так видно. Я тебя разлюбил».
Она: «Ты хочешь сказать, что я для тебя уже ничего не значу?»
Он: «Вот именно. Это я и хочу сказать».
Она: (прерывает на минуту разговор сама с собою, так как чувствует, что задыхается. Вытирает слезы, переводит дух, немного приходит в себя и продолжает): «И что же теперь будет? Мы расстаемся?»
Он: «Да. Я все обдумал. Так будет лучше. Ра­зойдемся культурно и останемся друзьями».
Она:   (в разговоре сама с собой задумывается и принимает вариант номер два, худший).
Он: «...разойдемся, и я тебя знать не знаю. Забудь о моем существовании».
Она:  (подумав еще, принимает вариант номер три, еще хуже, чтобы быть готовой ко всему).
Он: «Ты мне уже давно опротивела. Видеть тебя не могу! Убирайся, чтоб духу твоего здесь не было!»
Она: (поскольку хуже уже быть не может, успокаи­вается и переходит к прозе жизни). А али­менты ты мне будешь платить?
Он «Спятила? С чего это я тебе буду пла­тить! Молодая, здоровая баба, иди рабо­тать! »
Она: (будучи несколько ошарашена развитием ситуации в разговоре сама с собой, начинает лихорадочно соображать, что же ей делать и куда податься. Понемногу в ней назревает бунт и начинают проклевываться рациональные мысли).
«Ну уж нет! Работать я моту, по­жалуйста, а вот идти никуда не на­мерена!
Сам убирайся!
И прямехонько к той бабе, ради ко­торой ты меня бросил, подлец!»
Он: (в разговоре сама с собой тут никак нельзя преду­гадать, что он сделает или скажет. Скорее всего от бабы машинально будет отпираться, но все это уже не имеет никакого значения.
Продолже­ние диалога представляется затруднительным).
Немного подготовленная и слегка закаленная приведенным выше разговором женщина мо­жет приступать к прорыву мужеского молчания и выяснению отношений. Для подкрепления рас­шатанной психики неплохо предварительно ку­пить новую шляпку, туфли или еще какую тряп­ку, чтобы иметь про запас ни разу не надеван­ную вещь. Сама мысль об обнове — бальзам для измученной женской души.
Разговор сама с собой, конечно, можно провести, но смысла в нем немного, ибо сразу выс­какивают и торчат со всей очевидностью вопро­сы типа «почему?» и средь них принципиаль­ный: «почему ты меня разлюбил?» Ни одна женщина сама по себе на него не ответит, да и у мужчины возникнут трудности, если, конечно, нет очевидных причин, изложенных нескольки­ми страницами раньше. А значит, выяснение отношений может приобрести характер острый и совсем нежелательный.
В зависимости от темперамента сторон мо­гут пострадать:

• Лицо заинтересованного лица, участвующего в обмене мнениями.
• Одежда лица см. выше.
• Волосяной покров лица см. выше.
• Стеклянная и фарфоровая посуда.
• Долго и заботливо выращиваемые цве­ты в горшках.
• Хорошие отношения с соседями.
• Некоторые не слишком прочные предметы меблировки.
• Безукоризненная до сих пор репутация в глазах закона.
• Черт знает что еще.

И на кой ляд нам вся эта морока с возмещением понесенного ущерба, не говоря уже о расходах?..
Таким образом, момент, чтобы сломить мужское молчание, был мной выбран самый неудач­ный со всех точек зрения, тем самым была ис­порчена не только гусиная печенка, но и креп­кая связь с мужчиной. И правильно меня бросили. Глупость должна быть наказуема.
Меня бросили, экс-мой мужчина проводил меня, стис­нув зубы, домой и с нескрываемым облегчением удалился. Его уже не было. Оказался вне преде­лов досягаемости. И я не могла:

• Закатить ему страшный скандал.
• Задать ему вопросы, настойчиво требуя ответов.
• Припереть его к стенке.
• Расцарапать ему ногтями рожу.
• Разбить о его башку несколько тарелок.
• Предстать перед ним прихорошившейся и искусительной, чтобы предложить бокал вина на прощание.
• Затащить его в постель.
• Рыдать в жилетку.
• Я ничего не могла.

Хотя жилетка, под которой ничего не бьется, кроме нетерпения и враждебности, представляется нам пред­метом, лишенным ценности.
Жи­летке мы должны как минимум нра­виться, чтобы имело смысл проливать в нее слезы.
Мне хотелось забиться в уголок и не дотрагиваться до того узла, что во мне завязался. Или наоборот — мазохистски расковыривать его ма­никюрными ножницами. И ни с кем не разгова­ривать, а если уж и говорить, то никак не о документации. А скорее о типах надгробных плит.
Самой большой трагедией женщин стало равноправие.
Биология, к сожалению, за общим прогрессом не последовала. Сопротивляется почему-то, люди свое, а она свое, и никто ей не указ.
С прискорбием приходится констатировать, что по-прежнему только женщины рожают детей и — мало того — еще и выкармливают их своей грудью, и ни один мужик не собирается этим заняться. Ни один также не рвется браться за то, что традиционно считалось дамской рабо­той. Единственная мука, которой они доброволь­но подвергаются, это — химическая завивка, да и то, где сегодняшней холодной до прежней — горячей!
Одна дама как-то сказала, что ходит в парик­махерскую и делает химию только для того, что­бы пережить неземное наслаждение, когда сни­маешь это горячее железо с головы.
Мужчины весьма благоразумно решились на сию процедуру, только когда она приобрела бо­лее мягкий характер. И можно только позавидо­вать их здравомыслию.
Женщины же, по всей видимости, последний ум растеряли.
Мало им было рождения детей, мало домашних развлечений в виде стирки, готовки и шитья, мало проблем с мужиками, которых надо обслуживать, так еще занялись прямым мазохизмом и решили пойти на службу и зараба­тывать деньги. Таким образом, к традицион­ным занятиям прибавили себе еще модерно­вые.
И вот мы видим счастливую женщину, живущую полной жизнью, прямо-таки нуждающу­юся во всевозможных политических и граждан­ских правах: в одной руке у нее пылесос, в дру­гой — калькулятор, третьей с нежной улыбкой на устах она подливает чаек дорогому мужень­ку, четвертой исправляет ошибку в школьной тетради ребенка, пятой связывает в узел гряз­ное белье, чтобы отнести в прачечную, шестой... погодите, погодите, это какой-то осьминог полу­чается! Да ладно уж, шестой делает себе изыс­канный макияж, седьмой поливает цветочки... Восьмой моет посуду.
Ну, скажем, узел с бельем удастся всучить мужу, хотя они прачечной терпеть не могут. Странное дело, чистая, условно чистая и даже грязная наволочка на подушке не производит на них ни малейшего впечатления, та же самая наволочка, пересчитываемая в прачечной, потря­сает их до глубины души. Удивительное явле­ние. Узел, однако, весит порядочно, что дает нам аргументы. Мужчина, как почти все животные мужского пола, физически сильнее, а даже если это и не так, ни за что в жизни не признается. Вот пусть и таскает.
Ясное дело, существуют честные и благо­родные, которые помогают женщине по дому и на кухне. А вообще непорядок. У нас равно­правие или нет? Равноправие. Тогда почему накухне мужчина помогает женщине, а не на­оборот? Должно быть все поровну. По четным дням она ему помогает, по нечетным — он ей,а о високосных годах, так и быть, спорить не будем.      
А раз такой случай, давайте представим себе этот перевернутый мир, где женщина оказывается на месте мужчины, а мужчина — на месте женщины. Вот красотища-то!
Да, есть такие, есть, что и в магазин сходят, и посуду помоют, и картошку почистят, и на родительское собрание в школу пойдут, и сами себе постирают трусы и носки, и даже чай женщине подадут. Все сделают, мрачнея день ото дня, и в конце концов нас разлюбят, ибо вовсе не такая каторга — цель всей их жизни.
Нет, не совсем так: Одни нас разлюбят, а другие на нас женятся.
Тут их сам черт не разберет. Одно ясно: что бы они ни сделали, цель будет одна — избавить­ся от традиционно бабской работы.
Таким макаром женщины с воплями протеста, размахиванием направо и налево белой рабыней, эксплуатацией человека человеком, ущемленным биологическим видом, дискриминацией по половому признаку и прочими подобными бреднями достигли ошеломляющего успеха в виде каторж­ной работы для себя и фантастических льгот и привилегий для мужчин. А последние с огромным здравомыслием, а следует признать, что когда речь идет о том, чтобы избавиться от утомительных обязанностей, они проявляют прямо-таки потря­сающую расторопность, тут же сообразили, в чем дело, ничуть не сопротивлялись и с чувством удов­летворения приняли предложенные им выгоды.
А видя при этом жуткую глупость женщин, перестали их уважать.
Беда женщин в связи с эмансипацией так велика и необъятна, так глубока и всестороння, содержит в себе столько аспектов, что не зна­ешь, с какого боку к ней и подступиться. Своей хронологии эта гадость не имеет, поэтому пройдемся по разделам.
Начнем с самого жестокого и отвратительного.
С денег.
Ладно уж, что там говорить, было время, когда какая-нибудь такая несчастная, даже с солидным капиталом, доступа к нему не имела, так как имуществом распоряжался папенька, супруг, брат, дядюшка или еще какой-нибудь предста­витель явно худшей половины человечества. Но как известно, голь на выдумку хитра, притесня­емые дамы прекрасно приспособились к суще­ствующим порядкам и вытягивали из всех этих господ денежки самыми разнообразными спосо­бами, правда, иногда с удивлением обнаружи­вая, что доить-то уже и нечего, так как те тоже умеют транжирить. Весьма прискорбно. Понят­но, такое положение дел следовало изменить, что и было сделано.
Но получив право распоряжаться собственностью, надо было на этом и остановиться, а не лезть очертя голову дальше.
Мужчины в прежние времена знали, что должны зарабатывать на дом, семью и детей, еще на случайные связи с дамами известного поведения, а также на всякие прочие собственные хобби и развлечения. Ну, и зарабатывали, как миленькие, ведь им и в голову не могло прийти, что может быть как-то иначе. Они по природе своей ленивы и консервативны. Так все и шло привычным путем. И вдруг — вот радость-то — эти глупые бабы по своей соб­ственной воле кинулись освобождать их от обя­занностей, перекладывая всю тяжесть на соб­ственные плечи.

1 2 3 4 >>